Не скребите нам мозги! Игорь Резниченко о бое «Тутаев или Романов-Борисоглебск?»
Дворник Тихон, как мы знаем из классики, в очках не нуждался, но привык и носил их с удовольствием. То есть, почти никто в России не знает, что такое «эвфемизм», но, с одной стороны, испытывая острую и постоянную необходимость в использовании экстраординарно-экспрессивной лексики, а с другой, ущучивая по наитию, что не всегда и не везде она уместна, многие из нас предельную степень своих чувств, по крайней мере в публичной сфере, стараются все-таки вербально смягчить, сгладить, хоть как-нибудь завуалировать. Фильтруют, короче, базар. Получается, правда, по-разному. На письме это выглядит, например, так (цитирую «Архипелаг ГУЛАГ»):
— Не гребут — не подмахивай!
Или так (вспоминаю пролетарское хокку):
— О подъемник разбил себе бошку. Сразу живым для меня стал подъемник. Угондошил его монтировкой...
А бывает и эдак (упражняюсь в мемуаристике):
— Ну, самка собаки! Пришел на хрен в святая святых. Молодой автор, тля, с трепетом. Первый рассказ на суд толстого журнала. А там Жорик Кокосов в домашних тапочках! Писатель, ять, типа Чехова!
Да чего далеко ходить. И в «Бойцовском клубе» суть некоторых принципиальных дискуссий сводится порой к обмену напряженными многозначными репликами:
— Ты че? — воет первый дискутант. — Не, я тя, в натуре, спрашиваю! Ты че, а?
— А че? — интеллигентно возражает второй.
— Не, ну надо, ебт-ть, такое, а?! Ты че? — по-прежнему подвывая, аргументирует первый дальше.
Вот и речь Юрия Москвина, взволнованного члена тутаевской «Общественной палаты», была в этом смысле организована примечательно. Как звукопись в ритме рондо, когда многократно повторяющийся рефрен скрепляет основную тему композиционно и оживляет ее эмоционально на радость слушателям. Словоизвержение сродни классической музыке, пению щегла и автоаттестации претендента на вакансию ведущего информационной программы:
— Я на телевидении-на работал... Диктором-на... Кого ж еньть еще?..
Убежденный белый реваншист и потомок старообрядцев, Юрий ратовал за отречение от красного наследия (дадим отпор врагам мирового империализма!), за то, что давно пора стряхнуть со своих ног прах проклятого коммунистического прошлого, нащупать и ухватиться за досоветские корни и приступить наконец к коренной ломке самого коренного — демонтировать красногвардейскую фамильярность в названии города и вернуться к старорежимному Романово-Борисоглебску. Город трех святых свои паспортные данные поменял, как известно, в 1918г., сразу после Ярославского мятежа, во время которого и погиб Илья Тутаев. Впрочем, если быть последовательным в антибольшевизме, следовало бы говорить не «мятеж», а «восстание», да, восстание широких народных масс против комиссаров-узурпаторов.
Кстати, комиссарский душеприказчик и оппонент Юрия Алексей Шаповалов, активист КПРФ и красный традиционалист вполне резонно возражал, что для нынешних поколений горожан красивое словосочетание «Романово-Борисоглебск» — увы, всего лишь, пардон, воляпюк — пустой звук, вывеска, лишенная содержания. Моя фамилия — Россия, а Евтушенко — псевдоним, т.е. тысячи и тысячи людей жили и живут именно в Тутаеве, никак не ассоциируя себя с картинками из краеведческих пособий. Может, это и к сожалению, но зачем же на ровном месте сеять в публике раздор, смуту и никому не нужную конфронтацию? Разве мало в городе (или это не город уже, а некое городское поселение? — я в нашем бюрократическом суебесии совсем запутался) абсолютно реальных, немедленных действий требующих проблем? Сокращения и трехдневная рабочая неделя на Моторном заводе, бесчинства лихоимцев-коммунальщиков, да и в целом накрывающий оба берега Волги карачун. Откуда здесь взять деньги еще и на переименование?
— А никаких денег и не надо! — взвился ненавистник советской власти, желающий, как выяснилось, заодно избавить городской ландшафт от упоминаний Ленина, Кирова и т.д. Да, мсье Москвин действительно напомнил мне персонажа комедии покойного Ивана Дыховичного «Копейка» — потайного физика, не любившего Высоцкого, а любившего Галича и люто ненавидевшего советскую власть. Которая, кстати, дала ему все. И индустриальное наследство которой, добавлю от себя, мы сейчас доканываем. Так вот, про «рупии». Их требуется не больше, чем требовалось на замену, как гласит старинный сексистский анекдот, в телефонном справочнике строки «Женское общежитие» на строку «Публичный дом». Ну, мсье виднее.
К чему эта копеечная экономия? — продолжал гнуть свою линию Юрий, фонетически и интонационно почти копируя провинциального импресарио из рассказа Макаревича. Вадимыча по обыкновению тогда страшно напрягли происки партизан-папарацци перед концертом. И импресарио их прогнал и бросился к знатному гостю оправдываться:
— Вы уж извините, Андрей Вадимыч. У нас все-таки не центр. Края дикие, косолапые. Никакой, блядь, культуры...
Вот и наш «золотопогонник» толковал о том же, употребляя для связки слов, для смазки букв очаровательные междометия, отнюдь, однако же не старообрядческого лада (дедушка-старовер его за них по головке бы не погладил, ох, не погладил):
— Да народ без истории-на вырождается-на! Проваливается в яму невежества-на! Я от того невежества скорбью-на весь переполнен! Так переполнен, что в маршрутку-на еле влезаю! Деградация-на кругом! А к Илье цветы ложат и ложат! До кия, глядь, цветов! Ну и пусть ложат! Главное, в Бога-на веровать-на! А не чтобы там, как эти... Опись гаешная! Халабудят, нехристи! Расплодились, шумовки, сопсюду лузгают! Развели шашлык-машлык, Тутаев-Дудаев! Здесь вам не тут! Тут вам не здесь! Здесь тут не вам!
Ну все, думаю, поплыли муды да на глыбкой воды. И не лень же кому-то фуфлогонством заниматься, а попросту, по-солженицынски выражаясь, фуйней? Будто от перемены имени и участь переменится. И расцветут волжские берега частушками, рушниками да кокошниками. И вспучатся хлебосольством, удалью, размахом. И запестреют самоварами, иконами, подвижниками, юродивыми. И будут счастливые романово-борисоглебцы стерлядь, карпов и икру зернистую вкушать, медом-пивом ее запивать и почтенные свои промыслы возрождать. Это я про гвозди, баранки и, конечно, овец, знаменитых романовских овец. Вот бы чем ревнителям патриархальности озаботиться. А то они все мечутся, суетятся, плюсы на минусы меняют и наоборот, отвлекают, в общем, как могут земляков от тяжких дум о завтрашнем дне (каким оно будет, это дно?), скребут, короче, народу мозги. Хотя, не исключено, не стоит искать злого умысла там, где все объясняется обыкновенной человеческой глупостью. Занят же отставник Лисицын благоустройством кладбища где-то в Сербии, в то время как не чужой ему город, кстати, тоже не раз подвергавшийся переименованиям, хиреет и загибается. Между мертвыми и вполне пока живыми он, чудак (или другой эвфемизм подобрать?), выбрал мертвых. И ничего, и не жужжит.
Я все понимаю. Нынешняя российская власть потеряла ориентацию в пространстве и времени, вернее, никогда ее не имела. Ей нужна хоть какая-то точка опоры в истории. Поэтому и Колчак у нее герой, а большевики — кровавая камарилья, и Мавзолей от Ленина то и дело порываются освободить, подданных взбудоражить, чтобы те о кризисе забыли. Только вот у Колчака вообще-то честь была. В отличие от теперешней шелупони, у которой ни чести, ни совести, ни ума. А одни хватательные инстинкты при полной непригодности к благородству. И народ это чувствует. Он, народ-то, хоть, по мнению властей, и дурак, а мыла не ест. И на пустопорожние разводки не реагирует. Точнее, реагирует на них правильно. Как, например, 10 декабря в «Бойцовском клубе», когда победил, конечно, Алексей. По-иному-на и быть не могло-на!
http://ktoeslineti.ru/2009/brain/
пока газета выходит два раза в месяц, 5 номер планируем выпустить в начале двадцатых чисел апреля
